При въезде Даву в город, "народ толпился вокруг него, a магистрат и цехи приветствовали его, подстилая свои знамена под стопы победителя; когда князь со своим штабом прибыл на площадь, называемую "Высокий рынок", граждане преградили ему дорогу, усыпая ее цветами. В народе раздавались радостные восклицания: "Да здравствуёт Наполеон, Избавитель Польши". Во время этого радостного празднества на галерее ратуши играл городской оркестр", - писала позже издаваемая французами газета "Tymczasowa Gazeta Minska".

Квартира маршалу была отведена на Высоком рынке (ныне – площадь Свободы) "в доме, примыкавшем к костелу". Площадь эта составляла лучшую часть города; украшением ее служили трехэтажное здание ратуши, иезуитская коллегия, униатский монастырь и православный собор.

Вообще, в то время Минск, по словам одного участника похода и очевидца встречи Даву, был лучшим после Вильны городом в белорусско-литовском крае; среди жителей было много интеллигентных семейств, одинаково свободно объяснявшихся как по-французски, так и по-немецки.

"В течение двух дней войска корпуса Даву успели придвинуться к Минску и запрудили город, но в Минске оставался только генералитет, а войска расположились в окрестностях".

"28 июня было назначено торжественное богослужение в костеле по поводу успехов французских войск и освобождения Минска от русского владычества, после этого богослужения Даву произвел смотр войскам. Первый французский губернатор Минска генерал Барбанегр был переведен в Борисов, а на его место заступил генерал Брониковский".

В назначении Брониковского, поляка по происхождению, генерала польских и французских войск, который в свое время сражался под знаменами Тадеуша Костюшко, минская шляхта увидела особый знак - свидетельство серьезного намерения Бонапарта помочь им обрести потерянную родину.

Во время торжественной речи в Минске генерал Даву сказал, что армия Наполеона пришла не угнетать местное население, а вернуть ему Родину. Именно этих слов все в Минске и ждали. Люди рукоплескали и плакали от радости. Таковы были чувства наших предков. Французы воспринимались как освободители от царя.

В минской типографии была отпечатана и распространялась по стране речь председателя комитета полиции Временного правительства Великого княжества Литовского Кароля Прозара, произнесенная от имени всей белорусской шляхты перед Наполеоном в Смоленске: "Благоволите, Государь, развернуть летопись нашего Отечества и на всякой странице... узрите кровавым почерком запечатленную ненависть против наших хищников... Благоволи, государь, милостиво принять жертву нашей преданности"...

Об эйфории, охватившей в те дни белорусскую шляхту, писал в своем историческом исследовании В.Г.Краснянский: "Что касается уездных городов Минской губернии, то в них происходило то же самое, что в Минске: те же торжественные встречи французов католическим духовенством и представителями города; шумные овации толпы, вечерние иллюминации, необычное оживление, вносимое помещиками, съезжавшимися из окрестных деревень попраздновать, пообедать, поговорить о восстановленной Польше".

На стороне Франции

Главное событие для всех литвинов-белорусов состояло в том, что Наполеон провозгласил 1 июля 1812 года решение о создании Временного правительства Великого княжества Литовского. Власть вновь созданного ВКЛ распространялась на Виленскую, Гродненскую, Минскую губернии и Белостокскую область (в 1945 году отданную Польше Сталиным), которые были преобразованы в департаменты с двойной – местной и французской - администрацией. Наполеон пообещал вернуть независимость ВКЛ и это обещание исполнил, пусть и не все литвинские земли включил в новое ВКЛ.

После последнего раздела Речи Посполитой (федерации Королевства Польского и Великого княжества Литовского) прошло всего 17 лет. Поэтому многие белорусы, считая себя по-прежнему гражданами Речи Посполитой, воевали на стороне французов и свято надеялись, что будут с оружием в руках отстаивать вновь провозглашенное Великое княжество Литовское, чего не удалось последним посполитым генералам Тадеушу Костюшко и Якубу Ясинскому в 1795 году.

Указом Наполеона от 1 июля было объявлено о создании 5 пехотных полков во главе с А.Ходкевичем, К.Тызенгаузом, А.Биспингом, К.Пжездетским и С.Чапским и полка стрельцов под командованием И. Коссаковского. Всего удалось сформировать полк легкоконной гвардии, 6 полков пехоты, полк стрельцов общей численность около 15 тыс. чел.

В армии Наполеона сражались не только поляки и белорусы, но и белорусские татары. Из последних был сформирован гусарский эскадрон в 120 сабель. Всего на стороне Наполеона, как отмечают историки, воевало около 25.000 белорусов.

Для защиты населения от мародеров в уездах создавали жандармерию, а в крупных городах — народную гвардию.

На стороне России

Российские власти, готовясь к войне, призвали под ружье в селах и городах Беларуси почти всех, кого можно было. Белорусские шляхтичи попадали в царские Минский и Гродненский гусарские полки часто вопреки собственному желанию. Многие же, уклоняясь от службы, разбегались и прятались по лесам. Это объяснялось тем, что люди, которых забирали в ополчение, боялись того, что с ними поступят, как и в 1807 году, - вопреки обещанию переведут в регулярную армию.

Минск в войне 1812 года. Огромный госпиталь, склад и сборный пункт Белорусский гусарский полк. В Отечественную войну 1812 года полк находился в составе Дунайской армии адмирала Чичагова и поначалу в боевых действиях не участвовал. В зону боев Белорусский гусарский прибыл поздней осенью 1812 г. и успел вступить в схватку с врагом в деле под Вильно.

К дезертирам и лицам их укрывающих применялись строгие меры. Так, "в Указе 15 ноября 1797 г. следующими пунктами повелено: "1-м, со всякого управляющего деревнею или мызою и в ней самой живущего, кто даст ночлег беглому солдату, взыскать за сие штраф сто рублей. 2-м, крестьянин, корчмарь или харчевник подвергается телесному наказанию, а помещики и управители, кои живут вне своих поместий, буде проживет в деревнях их дезертир более 6 дней и они о том ведать не будут, заплатит пени 25 рублей".

"Государственный Совет на Общем Собрании, уважив рассуждение Департамента Гражданских дел, в пополнение и изъяснение означенного Указа полагает постановить следующие статьи:

5-е. Мелкопоместный шляхтич, в поместье своем пребывающий, за водворение у себя дезертира, если не в состоянии заплатить двух тысяч рублей. Отдается в военную службу, а в случае неспособности к оной, подвергается ссылке в Сибирь.

6-е. Управляющий деревнею, где допущен будет к водворению дезертир, подвергается равному наказанию, в 5-м пункте положения сего определяемому".

Во 2-й и 3-й русских армиях служило до 32.000 уроженцев белорусских земель, в частности в Лейб-гвардии Литовском полку, прославившим себя в Бородинской битве (были в русской армии также Польский и Татарский уланские полки).

Общество белорусско-литовских губерний было расколото. Одна его часть уходила с российской армией, вторая — стала на сторону Наполеона (налицо факты гражданской войны), третья (сама большая) — старалась уклониться от военных действий.

С началом военных действий население пряталось в лесах, и после прохода войск не спешило возвращаться домой. Нередко крепостные крестьяне объединялись в партизанские отряды и выступали как против мародеров, так и против своих помещиков. Только за сентябрь 1812 г. первый департамент Минского главного суда рассмотрел 28 уголовных дел, среди которых 25 — о выступлении крестьян против помещиков.

Склад провианта и амуниции

По замыслу Наполеона, Минск должен был играть роль центрального склада провианта, фуража и амуниции для армии, находящейся в пределах России. А также – крупнейшим эвакуационным пунктом для больных, раненых, отставших солдат и офицеров. Предполагалось, что город и губерния станут зимней квартирой и плацдармом для военной кампании 1813 г.

"9 (21) июля продовольственный отдел Минской комиссии утвердил и разослал во все дистрикты своего департамента инструкцию о сборе продовольствия и фуража для Великой армии, пообещав, что "все это зачтется в счет других повинностей". Инструкция ориентировала население на немедленное включение ("не теряя ни одной минуты") в процесс заготовок…

Сдавать продовольствие требовалось самого лучшего качества: ржаную муку мелкого помола и чистую, хорошо просеянную, волов – из лучших и более жирных, "… ибо не годится потчевать всякою завалью армию, которая приносит нам возвращение Отечества".

"Сдаваемые продукты накапливались в магазинах, комиссары которых отпускали их войскам по установленным нормам. На каждого французского солдата полагался суточный рацион: хлеба 1,5 фунта (608 г), мяса – 0,5 фунта (226,8 г), круп – 1/8 фунта (56,7 г), соли – 1/30 фунта (15,12 г), водки – ? кватерки (0,5 л). На лошадь полагалось 23/4 гарнцев овса (577,5 л), по 10 фунтов (4,54 кг) сена и соломы".

Наполеон хвалил минскую администрацию за ее работу по заготовке продовольствия для французской армии. "Однако вследствие огромной численности наполеоновских войск, несоизмеримой с возможностями страны, а также ввиду сокращения запасов зерна и фуража перед войной из-за содержания и реквизиций двух российских армий, французская система заготовок с самого начала превратилась в безжалостную эксплуатацию ресурсов края. В этом смысле власть французов была ничуть не лучше власти русских. Часто реквизиции являлись просто грабежом, особенно со стороны заготовительных команд отдельных воинских частей".

"В редакцию "Газеты Минской" прислано сегодня следующее объявление губернатора Минской провинции, генерала Брониковскаго:

"С грустью усматриваю, что жители Минской провинции, вверенной моему попечению Его Императорским и Королевским Величеством, запаздывают с доставкой того, что приходится на их долю для армии нашего Избавителя. Подпрефект, князь Пузына, представил мне список лиц которые еще должны доставить в Минский магазин скот, сено и солому. Поэтому я прошу, и как поляк, советую, чтобы все вышеуказанное было доставлено в течение трех дней, для блага самих же обывателей; в противном случае я буду вынужден послать команды солдат за провиантом в те места, где подати еще не внесены. Тогда я не ручаюсь за беспорядок и неурядицы, которые могут произойти от этого, потому что солдат, хотя бы он и вел себя самым спокойным образом, может иногда учинит какую-нибудь неприятность. Кроме того, все то, что будет взято для еды и питья солдат, послужит к убыткам обывателей, так как не будет никогда считаться подлежащим возвращению".

Местные жители одинаково не любили солдат обеих армий, когда те рыскали по деревням и хуторам в поисках провианта…

Между тем война оставалась войной. "С приходом французов грабежи в городе не прекратились. На улицах появлялись трупы. Французы считали, что убийства – дело рук местных бандитов. 13 июля декретом маршала Даву был создан первый официальный орган новой власти – Комиссия временного правительства (КВП) Минского департамента, а бригадного генерала Барбанегрэ он назначил временным губернатором".

"Минским губернатором приняты меры к восстановлению порядка и спокойствия в провинции. Высылаемые ежедневно из города по разным дорогам, летучие военные команды и отряды польских жандармов занимаются поимкою грабителей и представляют их в военный суд, приговоры которого немедленно приводятся в исполнение. Такое же наказание назначается лицам, покупающим вещи, приобретенные грабежом. Это послужит к скорейшему восстановлению всеобщего спокойствия", - писала "Tymczasowa Gazeta Minska".

Надо отметить, что жандармы играли весьма важную роль в наполеоновской армии: они поддерживали дисциплину в разномастных многонациональных войсках, собранных под французские знамена со всей Европы. Кроме того, в обязанности жандармерии входила борьба с мародерством и уголовными преступлениями; во время сражений они находились за боевыми линиями, отсеивая раненых от паникеров и возвращая в строй всех, годных к бою.

"Пойманных бандитов доставляли в Минск. Здесь 10, 13 и 16 июля состоялись первые публичные казни грабителей и скупщиков краденного".

Лазарет

"Госпитали и лазареты имелись во всех больших и малых городах Беларуси, в которых находились французские гарнизоны. Но особенно их много было в Минске, Гродно, Борисове, Витебске, Могилеве. Сразу же по занятии Минска маршал Даву распорядился устроить здесь госпиталь на 200 человек. Его разместили в здании гимназии. В конце августа Наполеон приказал устроить в Минске "другой большой госпиталь, последний эвакуационный пункт больных и раненных". Под французские лечебные заведения в городе заняли около 500 комнат в 47 зданиях. Это гимназия, православный собор, Екатерининская церковь, здание присутственных мест, тюрьма, три монастыря (бернардинский, бенедиктинский, базилианский), много частных домов".

Участь раненых и больных в те времена часто была предрешена. Как писал Тюибюси, интендант "Великой армии": "Горе раненым, зачем они не дали себя убить? Несчастные отдали бы последнюю рубашку для перевязки ран; теперь у них нет ни лоскута, и самые легкие раны делаются смертельные". По воспоминаниям другого француза, когда после сражения с наступлением темноты оставшиеся на поле воины стали жечь костры, то "около каждого огня... собирались раненые, умирающие, и скоро их было больше, чем нас. Подобные призракам, они со всех сторон двигались в полумраке, тащились к нам, доползали до освещенных кострами кругов. Одни, страшно искалеченные, затратили на это крайнее усилие последний остаток своих сил: они хрипели и умирали, устремив глаза на пламя, которое они, казалось, молили о помощи; другие, сохранившие дуновение жизни, казались тенями мертвых".

"3 (15) августа Минский губернатор генерал Николай Брониковский получил распоряжение Наполеона открыть в дополнение к существующим еще два госпиталя на 2000 человек каждый – в Минске и Борисове".

"Минск, который по распоряжению Наполеона превратился в огромный госпиталь, склад и сборный пункт для частей армии, постепенно наполнили солдаты разных национальностей. В отношении простых обывателей они предпочитали приказные методы. При устройстве госпиталей и складов людей нередко силой выселяли из собственных домов. Несмотря на факты такого рода, богатые горожане и шляхта демонстрировали понимание проблем французских войск, свою лояльность к ним".

"2 (14) сентября Минск торжественно встречал корпус французского маршала Клода Перрена Виктора, князя Белуно, прибывший из Европы для пополнения Великой армии. Губернатор Брониковский дал бал в честь маршала и его офицеров. Войска корпуса целую неделю шли через Минск на восток. Одна дивизия этого корпуса была из армии Герцогства Варшавского, в ней служили поляки и белорусы. Минчане радостно приветствовали ее, а известный в городе пан Антон Богдашевский подарил соотечественникам 100 гарнцев водки (328 литров). Столько же прислала пани Свидова".

Благотворительность

Заметную роль в поддержке французских госпиталей и лазаретов играла благотворительность. Например, в Минске была учреждена особая книга для записи поступлений от населения.

"18-го августа 1812 г. В нашем городе находятся несколько военных лазаретов; все они устроены самым тщательным образом. Кровати, матрацы и одеяла, сделанные все по одной мере, чисты и красивы. Это делает честь жителям здешней провинции и свидетельствует, насколько они благодарны Освободителю нашей Родины. Все соперничают друг перед другом в доставлении всего необходимого своим избавителям.

19-го августа Михаил Шейба пожертвовал 16 фунтов ревеня и 8 фунтов сернаго цвета.

20-го августа девица Пелагия Ванькович пожертвовала на нужды военных госпиталей подушек с наволочками из обыкновенного полотна - 6; простынь такого же полотна - 6; рубах полотняных новых - 12; голландского полотна ношенных - 6; меду 42 фунта, деревянных ложек 10 штук.

В тот же день церемониймейстер Минского Кафедрального костела, пожертвовал через президента Ходьзко, на нужды военных лазаретов 15 руб. серебром, 1 одеяло, две полотняных простыни и 1 подушку.

С двух представлений, данных в пользу военных госпиталей, внесено в комиссию, наблюдающую за лазаретами, за погашением всех театральных расходов, 1001 польских злотых и, 1/ 2 гроша.

Григорий Олендский, член отдела полиции Администрации Минского департамента, пожертвовал на военные лазареты 1 французский луидор, 3 голландских червонца и 9 руб. серебром", - сообщала читателям "Tymczasowa Gazeta Minska".

Приход русских

"7 октября Наполеон увидел, что дело проиграно и выступил из Москвы, а в начале ноября его армия, после целого ряда поражений, голодная, преследуемая русскими войсками, в беспорядке подходила к границам Минской губернии. В то же время с юго-запада от Бреста двигалась к Минску дунайская армия Чичагова, и можно было думать, что в пределах Минской, губернии закончится кампания взятием Наполеона в плен".

"Между тем Наполеон, получив достоверные сведения о намерении русских взять Минск, предписал маршалу Удино занять Борисов и поспешить в Минск. Сюда же должен был прибыть и генерал Домбровский из-под Бобруйска". Остановка в Минске обещала остаткам Великой армии отдых, восстановление сил, пополнение запасов еды, обмундирования.

"В следующие три дня Наполеон совершил переход через Березину и, потеряв здесь до 50 тысяч войска, успел уйти с жалкими остатками прежней армии, причем надеялся опередить русские войска в Минске…".

Русских же Минск притягивал не только большими складами, которые не должны были достаться французам, но и как пункт, который открывал путь до скорого соединения армий Чичагова и Витгенштейна, что могло бы полностью перегородить путь к отступлению Наполеона и его пленению….

Однако войска Чичагова опередили французов. 16 ноября благодаря действиям армии адмирала Чичагова город был занят русскими войсками. Поражение французов белорусское дворянство воспринимало как собственное…

На подступах к Минску "… Чичагов первой пулей разогнал не привыкших к ружейному огню солдат, так что они рассеялись в беспорядке, и вслед за этим без сопротивления занял Минск. Брониковский, оставив в Минске в руках русских огромное количество съестных запасов, только что привезенных из Франции и сложенных в костелах доминиканском, бенедиктинском, бернардинском и францисканском, - бежал с остатками рекрут чрез Борисов в стан великой армии", - так описывает освобождение Минска этнограф и путешественник Павел Шпилевский. Надо отметить, что в Минске "было заготовлено припасов более чем на 100 000 человек".

Русской армии достались в Минске богатые склады, более чем 2000 раненых французских солдат и офицеров, которые были взяты в плен, не погребенные трупы умерших в лазаретах…

Наполеон продолжал рассматривать Минск как основу всей операционной линии противодействия русским, причем с 13 и до 20 ноября к городу следовали крупные партии войск. Только 22 ноября Наполеон оставил замысел вернуть Минск — о зимних квартирах в Минской губернии уже нечего было и думать.

Убытки

"Со взятием русскими Минска французско-польское правление упразднилось. Большая часть лиц, принимавших участие во временном управлении бежала. В Минске было учреждено временное военное положение, и временным военным губернатором был назначен К.Б. Кноргинг. 17 ноября находившийся в Речице гражданский губернатор Минска П.М. Добринский возвратился в город, и ему было приказано заняться восстановлением в Минске прежнего положения, а затем позаботиться о продовольствии армии".

По свидетельству очевидцев, "город представлял картину полного разорения: мостовые, фонарные столбы, мосты, шлагбаумы, будки для ночных сторожей были разрушены. Повсюду на площадях, улицах и дворах накопились кучи грязи, мусора. В городском саду поломана масса деревьев. Многие дома подверглись сильной порче и разорению, всюду виднелись здания с выбитыми стеклами. Оконные рамы, двери, даже стропила и полы были во многих домах уничтожены, так как употреблялись на отопление вместо дров. Более всего пострадали здания казенные учреждения, православные храмы, католические и униатские монастыри, присутственные места, в которых были учреждены неприятелем лазареты и провиантские склады" (и не мудрено, ведь через Минск с июля по ноябрь 1812 г. прошли более 80 тысяч солдат Великой армии).

"Каменный корпус, к Минскому кафедральному собору прилегающий, в коем помещалась Консистория с архивом и жили в нем соборные духовныя чины и приказнослужители... хотя и уцелел от неприятеля по внешности, но внутри оного неприятелем проломаны стены и поделаны большие залы для помещения больных. Так же хотя некоторыя малые горницы, от этих больших залов отделенныя, от больных очищены, но в них попорчены стены и побиты окошки, прорублены двери. Колокольня и алтарь Кафедрального собора до основания разрушены. Все коридоры и сам двор завалены землею, костями, навозом и всяким дрязгом и нечистотами..."

В Екатерининской трехпрестольной церкви "иконостасы все разломаны, из коих один с правой стороны совсем сожжен, так как и престол, а посему и богослужение в ней не отправляется". Церковная же утварь, вывезенная приходским священником в Смоленск (новая чаша, крест напрестольный новый, осыпанный восточным хрусталем, и другие серебряные, парчовые, с золотой бахромой изделия), оказалась забрана неприятелем.

"Минская кладбищенская деревянная церковь была занята порохом, но как снаружи, так и внутри ничем не повреждена... но поелику касались ее варварские руки, то посему и богослужение в ней прекращено".

"Архиерейский дом в Минске, резиденция православного архиепископа, после вступления в Минск наполеоновских войск находился в распоряжении французских военных. Везде были сбиты замки, французы искали ценности даже в земле на архиерейском подворье. Одного продовольствия и вина из запасов архиепископа Серафима было взято почти на тысячу рублей серебром".

Вообще, война 1812 г. дорого обошлась Минску: "убытки, причиненные городу французами, были по тому времени велики, достигая почти 254 тысяч рублей серебром (т.е. 1 млн 270 тыс. руб. ассигнациями), а сверх того и русскими войсками нанесено было убытков на 118 тысяч рублей (46,5%)".

Грабеж французов сменился грабежом русских. Казаки увозили все, что попадалось путного. Оспаривая друг у друга награбленное, они доходили до ожесточенных драк.

В городе на момент освобождения насчитали 3480 человек против 11200 из числа довоенного населения. В последние дни ноября через Минск проезжала возвращающаяся в Москву графиня М. А. Волкова. В ее письме к В. И. Ланской отмечается: "...в этом городе все госпитали переполнены, дороги покрыты трупами, деревни околиц полны больными…" От разлагавшихся трупов распространялись различные болезни.

Только частных домов оказалось сожжено 149, а 54 разрушено. В городе едва нашли десяток домов, в которых уцелели стекла и не были выбиты двери. В целом при событиях 1809–1812 гг. в городе было утрачено две трети жилой застройки. Жизнь в разрушенном и опустошенном городе буквально замирает на несколько лет.

По указанию П.М. Домбровского была образована комиссия для исследования убытков, причиненных казне и частным лицам нашествием неприятеля. Губерния была исключена из числа тех, в которых были назначены сборы на восстановление городов внутренних губерний, была получена отсрочка по уплате налогов в казну. Было дано поручение губернскому и уездным землемерам о "сколь возможно скорейшем" выполнении проектных планов городов.

"На мерзлой земле в изобилии лежали трупы жертв войны. Для их захоронения Минской казенной палате на основании письма министра финансов от 17 февраля 1813 г. поручалось выделить 3.000 рублей. Мертвых хоронили, борясь с инфекциями, всю зиму – хотели успеть до оттепели. Министр полиции Балашов в рапорте царю сообщал, что за весну-лето только по главной военной дороге от Москвы до Вильни было закопано 430 тысяч человеческих трупов и 380 тысяч трупов лошадей. Вся Беларусь была густо усеяна трупами…"

Как отмечает историк и писатель Анатоль Тарас в статье "Неизвестная война 1812 года":, "90% всех боевых действий в ту войну были на территории Беларуси. Жертвами войны стало 25% населения Западных губерний. По официальным данным уездных и губернских предводителей дворянства, поданных в 1813 г., а также по данным люстрационных комиссий, которые определяли ущерб помещиков по численности податных крестьян, население в среднем сократилось на 25%. А в восточных губерниях и уездах на 30% и более". Белорусские земли вынесли основную тяжесть военных действий.

Разрушенные войной города необходимо было восстанавливать. С этой целью губернатор приказал губернскому и уездным землемерам в течение 1815 г. составить проектные планы всем городам губернии для представления их на утверждение. К концу 1816 г. был разработан новый план Минска, который, как указывалось в документах губернского правления, "…составлен по плану прежнего с некоторыми только дополнениями".

Этот план 1817 г. определил развитие города на сорокалетний период. Процесс возвращения к мирной жизни растянулся на многие годы.     >>>>